Поиск по сайту
|
|||
В честь Дня снятия блокады Ленинграда жительница Славгорода Марина Зинюкова рассказывает о тех страшных днях
Наблюдаю как-то сцену у магазина: маленький мальчик тянет маму за руку и хнычет: «Ты не ту шоколадку купила, я хочу другую». Мама, склоняясь к ребенку, ласково уговаривает: «В другой раз купим такую, как ты хочешь». Кто-то скажет: «Ничего необычного, просто капризный ребенок». А я думаю: «Счастливый малыш. Не знает, что когда-то для многих людей, не шоколад, а черный хлеб был настоящим деликатесом и лакомой мечтой сотен детей. Тех, кто в годы войны пережил страшные 871 день в осажденном Ленинграде.
Одна из очевидцев тех событий - жительница Славгорода Марина Ивановна ЗИНЮКОВА - делится с корреспондентом «СВ» воспоминаниями о блокадном детстве.
Война
Мария Ивановна Зинюкова (урожденная Вайник) родилась под Ленинградом, в поселке Княжево в 1933 году. Здесь и застала ее война. До этого времени семья Вайник жила в достатке. Глава семьи Иван Абрамович до войны работал разнорабочим. Жили Вайники в своем доме, держали корову, имели огород. Мама Екатерина Ивановна продавала молоко в городе. До Ленинграда из Княжево можно было добраться на трамвае. Маленькая Мария и ее братья - 12-летний Виктор и годовалый Вова - оставались под присмотром бабушки.
Марии исполнилось 8 лет, когда страшное известие о нападении фашистских захватчиков на Советский Союз перевернуло жизнь всей страны.
Вскоре в родном поселке Марии Ивановны была организована вторая линия обороны, а его жители должны были эвакуироваться в Ленинград. Однако бабушка Мария Вайник наотрез ехать отказалась, ведь в огороде оставалась картошка, которую выкопать не успели. Так она и сказала: «Пока картошку не выкопаю, никуда не поеду». Эта самая картошка, да мясо коровы помогли семье в Ленинграде, куда Вайники с детьми перебрались к своим знакомым.
Блокада
В городе в августе начались занятия в школе. Мария пошла тогда в первый класс. Занятия решили начать раньше до наступления холодов. Кроме того детям в школе обеспечивали горячее питание. Один раз в день давали порцию супа из жмыха.
В сентябре, когда Ленинград оказался в кольце блокады, еще мало кто верил в серьезность ситуации. Но многие жители начали основательно готовиться к осаде: буквально за несколько часов из сберкасс были изъяты все сбережения, магазины опустели, было скуплено всё, что только возможно. Эвакуироваться тогда удалось далеко не всем, когда начались систематические обстрелы, а начались они сразу же, в сентябре, пути для эвакуации были уже отрезаны.
Буквально с первых дней блокады были введены продовольственные карточки. Рабочие и инженерно-технические работники стали получать по 400 г хлеба в сутки, все остальные - по 200 г. Вскоре остановился общественный транспорт, закрылись школы, потому что к зиме не осталось никаких топливных запасов и электроэнергии. Город остался без света, и питьевой воды. Запасы продовольствия стремительно сокращались, и в январе 1942 г. на человека приходилось уже по 200/125 г хлеба в день (прим. редакции). Но и эта норма затем, по словам Марии Ивановны, сократилась до 75 граммов.
В семье быстро закончились и запасы картошки, и мяса. И если с начала войны Мария и другие дети больше всего боялись артобстрелов и по первым сигналам воздушной тревоги бежали в подвал, то затем прятаться перестали, потому, что страшнее бомб был голод.
Голод
«Когда брат приносил положенную норму хлеба, мама делила ее на маленькие кусочки, я хлеб сразу не съедала, - вспоминает Мария Ивановна. - «Я этот кусочек сначала гладила, потом облизывала, стараясь отсрочить сладостный момент как можно дольше, но долго не выдерживала - съедала». В квартире друзей родителей, где жили Вайники, от детей, которых успели эвакуировать еще до блокады, осталось много игрушек. Играя с ними, Мария часто мечтала: «Вот бы все это было из хлеба!» Самым заветным желанием маленькой девочки было тогда - есть хлеба вдоволь. «А еще брат Виктор обменивал порой нашу пайку хлеба на базаре на жмыховый «лепок». Его можно было долго держать во рту, а не проглатывать сразу», - продолжает М. И. Зинюкова.
Страшная первая зима блокадного Ленинграда, унесшая наибольшее количество жизней, навсегда запечатлелась в памяти Марии Ивановны. К этому времени в городе исчезли кошки и собаки, не было птиц, даже воробьев. Люди умирали прямо на улицах. К концу февраля 1942 г. в Ленинграде от холода и голода умерло более 200 тыс. человек (прим. редакции).
В семье Вайник заболела и умерла мама. «Помню, как мы с Виктором замотали ее тело в простыню и на санках отвезли на склады, куда свозили умерших», - говорит М. И. Зинюкова со слезами на глазах. Их хоронили в общих могилах на Пискарёвском кладбище на северной окраине Ленинграда. На могильных табличках не было написано фамилий, а только год и количество людей.
Не сдаваться
Но город жил и боролся: заводы продолжали выпускать военную продукцию, работали театры, музеи. Все время в осажденном городе не замолкало радио, где выступали поэты и писатели. Ленинградское радио было для горожан не только источником информации, но и просто символом продолжающейся жизни. Вот как об этом говорит Мария Ивановна: «Когда по радио объявляли о необходимости копать противотанковые рвы или строить заградительные укрепления, все как один откликались на призыв. Изможденные горожане организовывали сандружины, очищая улицы от тел умерших, которых с каждым днем становилось все больше».
Весной детей выручала появившаяся на лужайках и в городских парках трава. Виктор, не побоявшись обстрелов, выбирался за город. Там в лесах и рощицах мальчик рвал все, что можно было есть, и приносил домой. Суп из травы или листьев детям казался тогда очень вкусным.
Эвакуация
Семья Вайник была эвакуирована из осажденного города спустя почти год после начала блокады. «Вывозили нас по Неве торпедными катерами», - продолжает свой рассказ М. И. Зинюкова. - Погода была штормовая, два катера впереди нас затонули. Но нам не было страшно. Перед погрузкой на катера всех накормили, и я в первый раз за долгое время не чувствовала голода». Сначала Вайники попали на станцию Каргат Новосибирской области, откуда на повозке, запряженной быками, их отвезли в татарскую деревню. По дороге в Сибирь, умерла бабушка и маленький Володя. Так что до места добрались лишь глава семьи Иван Абрамович с Марией и Виктором.
Жили отец с детьми в заброшенном доме. Мария и Виктор снова пошли в школу. «В школе все предметы велись на татарском языке», - говорит Мария Ивановна. Однако дети быстро освоились, главное - не было голода. Отец вскоре был призван на фронт и главным кормильцем семьи стал Виктор, который плотничая, смог прокормить сестру.
Когда с фронта вернулся отец, Вайники перебрались в Новосибирск, получили комнату в бараке. Здесь Мария окончила школу и после седьмого класса поступила в швейный техникум. Брат Виктор к тому времени женился и жил отдельно, а отец работал охранником на проходной одного из заводов.
Семья
Спустя четыре года Мария Ивановна с дипломом техника-технолога швейного производства отправилась по распределению в Южный Урал на станцию Шумиха. А позднее перебралась в г. Слав-город, где местная швейная фабрика остро нуждалась в молодых специалистах. Здесь она познакомилась со своим будущим мужем Г. Е. Зинюковым, учителем химии в Славгородской сельской школе. Григорий Ермолаевич к тому времени один воспитывал двух дочерей: шестилетнюю Веру и четырехлетнюю Галю, для которых Мария Ивановна стала родной матерью. 30 лет она отдала швейному производству, сначала работала главным инженером, однако по состоянию здоровья (сказалось голодное детство) вынуждена была оставить эту должность, и до пенсии трудилась инженером производственного отдела.
Сейчас Мария Ивановна живет с младшей дочерью Галиной. Она трижды бабушка, имеет трех правнуков, ждет появления на свет четвертого правнука. «Дети и внуки не забывают, - говорит М. И. Зинюкова. - Дочь Вера каждый день заходит. Внуки, которые живут в Славгороде, часто навещают, а те, кто живет далеко, неизменно поздравляют с «Днем Победы».
Все, что осталось
Знак «Жителю блокадного Ленинграда», несколько медалей к «Дню Победы», медали «За долголетний добросовестный труд», знак «Ветеран труда» - все, что осталось у Марии Ивановны с прошлых лет. Но, кроме этого, память, которая бережно хранит лица родных: мамы, бабушки, братьев, отца и мужа Григория, которых уже нет в живых. Да еще ее заветная мечта: лишь бы не было войны и ее дети, внуки и правнуки никогда не узнали бы, что такое голод!
Светлана ДЕМКИНА
Фото автора
